Как надоели эти тупые правила: не есть кота, не бить посуду, не есть кота.
Где встретились - не помню, но пришлось,
В слепом апреле бешеного года,
Где волю называли непогодой,
А крылья - тучей. Мы летели врозь

И даже если линии полета
Пересеклись, уже не разберешь.
И он пропел: Потом меня найдешь! -
...Мой хриплый крик ему напомнил что-то...

***
О, как ты рвешься в путь крылатый,
безумная душа моя,
из самой солнечной палаты
в больнице светлой бытия!

И, бредя о крутом полете,
как топчешься, как бьешься ты
в горячечной рубашке плоти,
в тоске телесной тесноты!

Иль, тихая, в безумье тонком
гудишь-звенишь сама с собой,
вообразив себя ребенком,
сосною, соловьем, совой.

Поверь же соловьям и совам,
терпи, самообман любя, -
смерть громыхнет тугим засовом
и в вечность выпустит тебя.

***
Над городом качается луна.
Спеши под мёртвым взглядом фонарей
На островок забытого тепла,
Туда, где не захочешь быть хитрей,

Где тронешь вновь незапертую дверь,
И рядом с другом сядешь у огня,
Забудешь, что извёлся от потерь,
Услышишь: "Брат… Ты здесь… Из-за меня".

И незнакомый город за стеной,
Немеющий под полночью стальной,
Оскалится из каждого окна.

Убогий символ этих райских мест,
Давно устав нести свой пьяный крест,
Чем станет "вековая тишина"?..